Но Тасе ловко. Она привыкла к этой безмолвной аудитории. Точно она одна в комнате. Пред глазами ее театральная рампа, рожки газа, проволока, будка суфлера. Она
бегает по сцене, дурачится, смеется, ласкает старого отца. Потом она видит, как наяву, сцену под воротами Китай-города. Это не она, а бедный чиновник, страстно мечтающий о том, как бы ему чем-нибудь скрасить жизнь своей доченьки. Вот он нашел пакет с пятью печатями. Как он схватил его… Тася чуть не уронила лампу.
Неточные совпадения
Нехлюдов вспомнил о всех мучительных минутах, пережитых им
по отношению этого человека: вспомнил, как один раз он думал, что муж узнал, и готовился к дуэли с ним, в которой он намеревался выстрелить на воздух, и о той страшной
сцене с нею, когда она в отчаянии выбежала в сад к пруду с намерением утопиться, и он
бегал искать ее.
Часто, выбившись из сил, приходил он отдыхать к нам; лежа на полу с двухлетним ребенком, он играл с ним целые часы. Пока мы были втроем, дело шло как нельзя лучше, но при звуке колокольчика судорожная гримаса
пробегала по лицу его, и он беспокойно оглядывался и искал шляпу; потом оставался,
по славянской слабости. Тут одно слово, замечание, сказанное не
по нем, приводило к самым оригинальным
сценам и спорам…
Стон ужаса
пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и
по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и мрачный вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число ударов, другие заклеймили, третьи сковали ноги, и дело казалось оконченным. Однако
сцена эта поразила жителей; во всех кругах Москвы говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом государю. Государь велел назначить новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
В день представления Ванька,
по приказанию господ, должен был то
сбегать закупить свеч для освещения, то
сцену вымести, то расставить стулья в зале; но всем этим действиям он придавал такой вид, что как будто бы делал это
по собственному соображению.
По сцене, с изящным хлыстом в руке и в щегольской лисьей венгерке,
бегал Обиралов и ругал рабочих. Он наткнулся на входившего Ханова.
Такого рода системе воспитания хотел подвергнуть почтенный профессор и сироту Бахтиарова; но, к несчастию, увидел, что это почти невозможно, потому что ребенок был уже четырнадцати лет и не знал еще ни одного древнего языка и, кроме того, оказывал решительную неспособность выучивать длинные уроки, а лет в пятнадцать, ровно тремя годами ранее против системы немца, начал обнаруживать явное присутствие страстей, потому что, несмотря на все предпринимаемые немцем меры, каждый почти вечер присутствовал за театральными кулисами,
бегал по бульварам, знакомился со всеми соседними гризетками и, наконец, в один прекрасный вечер пойман был наставником в довольно двусмысленной
сцене с молоденькой экономкой, взятою почтенным профессором в дом для собственного комфорта.
При поднятии занавеса издали слышен туш кадрили; разнообразная толпа поднимается
по лестнице в здание клуба. На авансцене с правой стороны сидит, развалясь на скамье, Наблюдатель, против него на левой стороне сидит Москвич. Иногородный стоит посреди
сцены в недоумении. Несколько публики, в небольших группах, остается на
сцене; между ними
бегает Разносчик вестей.
Когда в третьем действии Маргарита, прекрасное, сильное сопрано, запела за прялкой свою песню, он улыбнулся от удовольствия: барыня пела прелестно. Но когда же эта самая барыня опоздала на осьмую такта,
по лицу его
пробежали молнии, и он с ненавистью поглядел на
сцену. Но шах и мат молниям! Рот широко раскрылся от изумления, и глаза стали большими, как у теленка.
По выработке внешних приемов Дависон стоял очень высоко. Его принимали как знаменитость. Немцы
бегали смотреть на него; охотно ходили и русские, но никто в тогдашнем писательском кругу и среди страстных любителей
сцены не восторгался им, особенно в таких ролях, как Гамлет, или Маркиз Поза, или Макбет. Типичнее и блестящее он был все в том же Шейлоке, где ему очень помогало и его еврейское происхождение.
При первом появлении ее на
сцене, князь Виктор вздрогнул —
по его телу как будто
пробежала электрическая искра. Что-то знакомое мелькнуло ему во всей изящной фигуре красавицы-актрисы. Нельзя сказать, чтобы он совершенно не узнал в ней Александру Яковлевну Гаринову; время — более трех лет — и костюмы изменили ее почти до неузнаваемости: она пополнела, похорошела и даже как будто выросла, так что хотя Виктор, увидав ее, с первого разу мысленно воскликнул...